Архитектура бурятских дацанов
Возникновение на территории России в XVIII в. очага «сибирского ламаизма» и формирование в связи с этим на протяжении двух веков системы архитектурных комплексов ламаистских монастырей — дацанов позволяют поставить вопрос о развитии определенного типа архитектурных сооружений на территории Забайкалья.
Распространение ламаизма в азиатском регионе на территории Тибета, Манчжурии, Северной Монголии и Забайкалья в XVII—XIX вв. сопровождалось пропагандой соответствующих ему философских доктрин идеалистического толка, социально-правовых и хозяйственно-экономических институтов. К сожалению, сопоставительный анализ тибетских, монгольских и бурятских культовых текстов в сочетании с этнографическими исследованиями по выявлению содержания и эволюции религиозных представлений периода феодализма, характера их социальной функции,особенностей приспособления ламаистской религии к национальным обычаям, племенным и родовым культам находится на начальной стадии разработки. Поэтому перечень работ в какой-то степени касающихся темы настоящей статьи, крайне ограничен.
Распространение ламаизма на территории Бурятии произошло до присоединения ее к России. Как отмечали русские казаки из отряда Бекетова, в первой половине XVII в. буряты поклонялись литым серебряным и золоченым идолам. Ламаизм, синкретичный в своей основе, представляющий собой соединение буддизма махаянского толка с магией и различными племенными культами, естественно воспринимался многими народами Центральной и Восточной Азии. Включившись в сложившуюся систему шаманских верований забайкальских бурят, ламаизм способствовал укреплению союза духовной и светской власти в существующих административных единицах, возникших по родовым признакам, и был поддержан нойонами, стоящими во главе бурятских родов.
В 30-х гг. XVIII в., по свидетельству князя Эспера Ухтомского, бурятские ламы-ширетуи обучались в Тибете и в Монголии. К этому времени среди приверженцев ламаизма выделялись два крупных клана: цонгольских и хоринских бурят. Русское правительство в 1741 г. вынуждено было легализовать развитие ламаизма в Забайкалье с утверждением в каждом из родов главных лам и соответственно главных дацанов. К 1783 г. Цонгольский дацан объединял приверженцев тибетских традиций, а пять дацанов, расположенных по левую сторону от р. Селенги, подчинялись Гусиноозерскому дацану.
Конкуренция между Частьми родов ламаитов привела к необходимости законодательного объединения в XIX в. ламаистского духовенства Забайкалья, отделения автокефалии бурятских дацанов от зарубежных влияний и централизации управления идеологическими и социально-экономическими процессами в Забайкалье.
Ставкой главы «русской» ламаистской церкви — бандидо-хамбу ламы с 1809 г. стал Гусиноозерский дацан. Все другие дацаны, которых к 1832 г. насчитывалось 34, что соответствовало числу родов у бурят, были подчинены ему. Легализация ламаистской веры в Бурятии, подтверждение ее государственной самостоятельности практически служили тем рубежом, после которого начался новый этап в развитии формообразования архитектуры дацанов.
Культовые церемонии совершались первоначально в домашних кумирнях, представляющих юртообразные постройки, которые отличались от обычных юрт большими размерами, наличием шестовых наверший посередине кровли и перед входом, выделенным большим крыльцом в несколько ступеней и платформой. Увеличение числа прихожан требовало расширения культовых построек, что привело к трансформации круглого юртообразного строения в многоугольное. Для надежности перекрытия были введены внутренние дополнительные ряды колонн, что привело к изменению формы сооружения: от многоугольного к прямоугольному или квадратному. Широкие крыльца, поднятые на платформу, акцентировка объема по центру покрытия различными формами от простого шеста или сложной) многопрофильной скульптурной вертикали до небольших павильонов или ярусов-этажей, также увенчанных по центру кровли и по ее углам шпилеобразными завершениями; окружающая храм балюстрада или галерея на платформе с колоннами, поддерживающими выступы крыши, — все это черты генетической связи с первоистоком сооружения — юртой. В процессе формообразования архитектуры бурятского храма естественно утверждался тип стационарного сооружения.
Во второй половине XVIII в., почти все войлочные кумирни были заменены деревянными храмами стационарного типа, которые стали к этому времени своего рода центрами кочевий. Отдельно стоящие храмы начали окружаться меньшими по размерам боковыми относительно главного объема храмами-сумэ, и еще меньшими по размерам — кумирнями, образуя храмовые комплексы. Согласно Забайкальским областным ведомостям 1853 г., 34 бурятских дацана включали, кроме главных храмов, 146 отдельных храмов-сумэ и только восемь из них оставались однохрамовыми (Агинский, Гуновский, Токчинский Читинского округа, Хохюртаевский Верхнеудин-ского округа, Ульхинский Акшинского округа, Кыренский Иркутского округа, Болакский и Баргольтаевский Селенгинского округа). По ведомостям 1893 г. те же 34 дацана включали уже 161 сумэ и однохрамовыми были только три дацана (Гуновский Читинского округа, Кыренский и Аларский Иркутского округа).
Помимо системы храмов, создаваемой в определенном иерархическом порядке по выполняемым им религиозным, образовательным или лечебным функциям, на территории дацана, окруженного, как правило, каменной или высокой деревянной стеной с воротами по главной планировочной оси, располагались здания балетной и музыкальной школ, типография, различного рода хозяйственные и складские постройки, многочисленные ступы, малые формы культовой архитектуры, а также жилища лам и хуваранов. В целом все это образовывало значительные по величине комплексы с ярко выраженным центром. Культовым и объемно-пространственным ориентиром системы являлся главный храм дацана — цокчин — объемная, высотная, пространственная и художественная доминанта комплекса. Выбор места для культовой юрты, а позже соборного храма, был для бурят одним из важных моментов строительства. Предпочтение отдавалось вершинам холмов или склонам гор, как правило, южным, возвышенным побережьям рек или озер. Первозданность природы, нетронутость застройкой мест имели при этом большое значение. Вокруг храма, на расстоянии не ближе слышимости человеческого голоса, располагались селения бурят, за которыми начинались пастбища.
Сооружения «обо» — мест поклонения культам, ведущим свое начало от первобытной веры бурят в духов, почитания сил природы, животных, культа предков, также располагались па вершинах гор, что сближало в сознании бурят традиционные верования с требованиями ламаистской религии. В астрологическом календаре-оракуле ламаитов ориентация по странам света, которой строго следовали при строительстве дацанов и их главных храмов, приведена в систему взаимосвязей с культами воды, огня, земли, дерева, железа й почитаемых бурятами животных, реальных и мифических: дракона, овцы, лошади, коровы, собаки, тигра, зайца и т. д.
Связь с древними культами получила отражение в иконографии ламаизма, где много зооморфных орнаментальных мотивов, значение которых не объясняется в культовых об-рядниках, а уходит к предшествующим народным верованиям. В храмах и сумэ, а иногда и в зданиях философских школ, как правило, на втором этаже, а в цокчинах на третьем этаже помещались реликты этих божеств — хранителей в виде шкур или чучел животных.
Архитектура Гусиноозерского дацана как бы синтезировала те принципы, которые становились главными для развития определенного культурно-исторического типа строительства в Забайкалье. Программная установка, самостоятельности бурятской церкви, ее национальная транскрипция буддийских доктрин и канонов позволили создателям по-новому оценить образные характеристики храмовой архитектуры, ее формообразовательные и эстетические принципы.
Основание первого юртоподобного храма при Гусином озере относится к 1741 г. Местоположение его на юго-западном берегу боль, шого Гусиного озера исключительно живописно. На правой стороне от дороги на Кяхту, на пологом склоне холма, на фоне великолепного вида гор Хамбинского хребта окружающих озеро, размещен дацан. Характер образования комплекса дацана, его пла нировочные и композиционные принципы прослеживаются по хронологии строительства е: храмов: первый деревянный стационарн храм возводят в 1750 г., а в 1758 г. к главному храму симметрично были построены два боковых храма-сумэ, в 1759 г. построен еще один храм, в 1765 г. — два сумэ, а в 1791 г. возведены четыре храма — сумэ. В 1802 г. построено еще два сумэ, в 1820 г. достроены два сумэ, в 1824 г. построены два сумэ — храма.
По описанию О. Евецкого, посетившего дацан в 60-е гг. XIX в., его комплекс включал «… при Гусином озере одиннадцать кумирен, из них десять построены в равном друг от друга расстоянии и составляют четырехугольник, в центре которого находится главный храм с четырьмя башнями по бокам кровли и одною на самом здании». По свидетельству В Птицына, посещавшего Селенгинскую Даурию и побывавшего в Гусиноозерском дацане через двадцать лет, «Дацан — трехэтажный, окружен семнадцатью небольшими зданиями одноэтажных храмов и сумэ…». Центрическая симметрия как основной композиционной прием в планировке дацана продолжала существовать до конца XIX в.
Особенностью архитектурных комплексов бурятских дацанов является их изменяемость как в отношении количества храмов, так и в отношении характера форм архитектуры главного цокчина (Гусиноозерского, в частности, перестраивавшегося со времени его основания до 70-х гг. XX в. не менее пяти раз). Перестройки, вызванные обветшанием, гниением дерева и пожарами, меняли формы цокчина, не меняя принципиальных основ его структуры. Менялись внешние контуры, высота и наружные размеры храмов, формы их завершения. Архитектура сумэ Гусиноозерского дацана, которое датировано первой половиной XIX в., позволяет увидеть переходные формы от юртоподобных строений к стационарной архитектуре. В них прослеживается как преемственность принципов формообразования, так и влияние русской строительной культуры. Рубленые стены сумэ с почти «русскими» волоковыми окнами окружены галереей, столбы которой поддерживают 4-скатную крышу, большую, чем сруб, на величину окружной галереи. Вход отмечен крыльцом, а надстройка павильонного типа посередине крыши увенчана изящной скульптурной вертикалью.
Согласно рисунку Н. Бестужева, в 1854 г. Главный цокчин Гусиноозерского дацана представлял собой двухэтажный объем, основная часть которого завершена пятью башнями, а всего в храме было семь венчающих башен-павильонов, покрытых высокими 4-скатными крышами с остроконечными веретенообразными скульптурами. Завершения напоминали ранние шесты, венчающие юртообразные культовые постройки бурят, но в архитектурном образе Гусиноозерского цокчина как бы отразилось соединение кумирен бурятских родов воедино.
Архитектурный облик цокчина сохранил генетические признаки, присущие архитектуре этого типа сооружений. Крестообразный в плане храм поставлен на высоком цоколе и окружен галереей, перед входом находится широкое крыльцо с тремя маршами по трем сторонам от входа. Центральная часть храма — ярусная с уменьшающимися кверху этажами. Открытые лестницы ведут в помещение второго яруса. Первый и второй ярусы храма имеют балюстрады.
Присущая многим бурятским дацанам крестообразность структуры плана и объема, не находившая прямых аналогий в родственных по религии монголо-тибетских образцах, создавала отличный от них художественный образ. Для архитектуры Тибета крестообразность форм не была характерна, значительное развитие имели уступчатые и квадратно-ячеистые структуры с внутренними дворами.
Выбор формы цокчина бурят не был случайным, но отнести это явление следует не только за счет влияния русской художественной и строительной культуры. Четырехсторонняя ориентация по странам света портиков, всефасадность архитектурного объема крестообразного в плане храма с выделением входной части — отличительные черты большинства храмов буддийского культа Центральной и Юго-Восточной Азии. Завершение главных храмов пятью башнями (более высокой в центре и меньшими по бокам) было характерным для культовой архитектуры бурят в период ассимиляции буддийской религии. Крестообразные планы имелись у многих типов сооружений, входящих в грандиозные средневековые и позднесредневековые храмовые ансамбли и буддийские монастыри стран зарубежного Востока, а также ламаистские калмыцкие храмы.
Та же форма плана главных храмов была присуща Гусиноозерскому дацану, соборному храму «Галдан Брэйбун» Цонгольского дацана, Бультумурскому дацану, цокчину Гыгетуев-ского дацана после 1828 г., цокчину-дугану Баргузинского и других дацанов. Крестообразность планировочного решения приводила к общей центричности объема и развитию его по двум осям, стимулируя появление и развитие портиков с четырех сторон (на втором и третьем ярусах Баргузинского и Токчинского на р. Онон дацанах, на первом этаже цокчина Болакского дацана и т.д.), а формы объемного решения храма в связи с этим развивались с многоглавым завершением при значительном превосходстве центрального объема. Происходил поиск образных форм храма, отражающих единение бурятских родов под эгидой главного. Помимо плана это выражалось и в особенностях объемного решения, например в многоглавом цокчине Гусиноозерского дацана (1854 г.), пятиглавом Цонгольском цокчине на р. Чикое (1853 г.), также пятиглавом Кударинском (1832г.), Гыгетуевском (1808 г.) и Бультумурском, трехглавом—Хохюртаевском (1858 г.), Цулгинском дацане. В ряде дацанов бурят (Янгажинский, Болакский, Цугольский, Агинский, Онинский и др.) были применены арочные формы проемов, напоминающие русские аркады.
Один из крупных каменных храмов—цок-чин Онинского дацана отражал влияние русского зодчества. Э. Соколовский, занимавший должность инженера-поручика Забайкальской области, обследовал в 1863 г. Онинский (Анинский) дацан и обнаружил на западной стороне каменного, высотой в 5 сажен, пирамидального покрытия храма большую трещину свода, требующую срочной замены каменного шатра. Общая высота храма тогда равнялась 15 саженям при толщине стен в 2 аршина. После замены шатрового покрытия 4-скатным к дацану, крестообразному в плане, с трех сторон были построены четырехколонные портики.
Главный храм, построенный в 1803 г., располагался в центре, а по его углам на равном друг от друга расстоянии были размещены четыре меньшие по размерам храма, пятая кумирня находилась со стороны северного фасада цокчина и была окружена самостоятельной оградой. В 80-е гг. XIX в. симметрично с северной стороны комплекса была построена шестая кумирня. Крестообразность плана и пятибашенность венчания объема при контрастном соотношении центральной и боковых башен отражали в какой-то степени влияния русской культовой архитектуры. Своеобразие проявлялось в приемах общей планировки комплекса дацана, в расстановке его храмов.
Трехбашенный Агинский дацан был построен по типу русских церквей, вход в храм осуществлялся через объем, подобный колокольне. Однако при перестройке храма в конце 60-х гг. XIX в. формы его архитектуры получили иную трактовку: крытая терраса с балюстрадой была устроена только перед входом, арочной формы окна и двери не имели наличников, а излом на трапециевидной форме кровли с ламаистскими атрибутами по углам и в центре крыши тяготел к тибетским формам архитектуры.
Ашабагатский (б. Аракиретский) дацан был перестроен в 40-х гг. XIX в. в традициях русского зодчества; основной объем храма рублен «в лапу» и поднят на высоком подклете. Портик перед обширной входной террасой с балюстрадой повторен меньшими по размерам «ложными» входными портиками, расположенными с трех других сторон крестообразного плана, для поддержки свесов широкой и высокой кровли. Второй этаж храма также имеет балюстраду, и колонны его галерей меньшего, чем на первом этаже, размера поддерживают свесы кровли второго яруса, украшенные по углам ламаистскими знаками — позолоченными сосудами (джалцанами), аналогичными тибетским и монгольским джалцанам.
Перестроенный несколько ранее Бульту-мурский цокчин имел также крестообразный план, несколько вытянутый в направлении меридиональной оси. Храм по всему периметру был окружен поднятой на платформу высокой галереей, колонны которой завершены «восточными» капителями в виде многослойных кронштейнов. Об этом можно судить по чертежу, выполненному Э. Соколовским в 1864 г.
В 60-е гг. XIX в. Гусиноозерский цокчин перестраивается, получая трехъярусное решение пирамидального в своем абрисе объема. Перед главным входом в храм была организована большая площадь для проведения церемонии «цам». Общая высота соборного храма (от земли до конька) равнялась 10 саженям (21 м). Преобладающее развитие форм в бурятских храмах и их комплексах стало происходить по основной планировочной оси север-юг. По этой оси был вытянут главный входной портик, ориентированный на юг, ей соответствовала ось входного павильона, храма или ворот. Огражденная территория комплексов была квадратной в плане, а чаще близкой по форме к квадрату — прямоугольной, круглой или овальной вытянутой, как и прямоугольная, в том же меридиональном направлении.
Процесс становления бурятского храма как архитектурного типа проходил, как свидетель, ствуют приведенные примеры, под воздействием русской строительной и художественной культуры, а также монгольской и тибетской архитектур и их иконографии. На этом этапе процесс поиска архитектурных форм бурятского храма шел не изнутри, как ранее, а определялся выбором приемов и средств, созданных иными архитектурными системами, иной художественной культурой для лучшего выражения собственного понимания образа храма.
Выявление тибето-монгольских влияний на процесс формообразования архитектуры бурятских дацанов, который последовал за периодом «руссификации», сложно потому, что сама, например, монгольская архитектура к этому времени еще не сформировала четко выраженных особенностей, так как испытывала влияние форм тибетской строительной и художественной культуры и архитектурных течений восточноазиатского региона.
Вычленение тибетских формообразовательных основ из принцицов сложения форм в бурятской архитектуре более очевидно. Отличными у них были общепланировочные системы монастырских комплексов, развиваемых в бурятской архитектуре-по центрическому типу, а в тибетской, как, впрочем, и с небольшими отличиями в монгольской архитектуре, — согласно последовательно — рядовому принципу расположения дворов, их ограждений и построек. Главный храм тибетского монастыря размещался на вершине горы, и террасами, линейно вытягиваясь вдоль спуска, решались все другие составляющие комплекса, организуемые системой смежных дворов. В бурятском дацане цокчин располагался на пологом склоне горы, а вокруг него образовывался монастырский комплекс. Объемы главных храмов были преобладающими в структуре монастыря и в Тибете, и в Забайкалье.
Что касается основных образных характеристик главных соборных храмов тибетских и бурятских монастырей, форм их объемов, то в первую очередь необходимо отметить одну важную отличительную черту тибетской архитектуры, которая не прослеживается в бурятском зодчестве, — это преобладание крепостного характера храмовой архитектуры, что исторически объяснимо для Тибета. Главные храмы Тибета имели, как правило, наклонные внутрь наружные поверхности стен нижнего двухэтажного объема, который был глухим, малорасчлененным или имел небольшие проемы. Акцентировался только вход, который решался совершенно иначе, чем входы в бурятские храмы: если у бурят преобладали открытые лестничные крыльца с галереями, балюстрадами или чаще всего значительно развитыми портиками, то у тибетцев вход решался как портал или лоджия-ниша с плоским покрытием.
Принципы формообразования храмовой архитектуры Тибета и Забайкалья были коренным образом различными: если в Тибете архитектура храмового сооружения являлась, что отмечалось в литературе, производной от формы субургана, со всеми вытекающими отсюда признаками формы — замкнутостью, мелкообъемностью, структурной расчлененностью, ячеистостью, то в Бурятии форма храма складывалась от организации главного, нерасчлененного пространства многоколонного зала на первом этаже и небольших объемов на 2-м и 3-м этажах, окруженных обходными галереями.
Эволюция формообразования монгольского храма, как и бурятского храма, шла от объемно-пространственного увеличения юртопо-добного храма. Однако монгольский храм сохранял горизонтальную распластанность и, в отличие от бурятских храмов, более развитых в меридиональном направлении, обрел вытя-нутость вдоль фасада, как, впрочем, и в Тибете, где развитие формы храма превалировало в широтном направлении, перпендикулярном оси входа. Объемные формы монгольского храма, в отличие от бурятского, не обрели ярко выраженного характера ярусного объема цокчина и центрически симметричного или дисимметричного построения в плане дацана.
Правильнее было бы говорить о чертах региональной близости форм архитектуры монументальных сооружений Бурятии, Тибета и Монголии, нежели устанавливать прямое влияние. Из общих черт для культовых сооружений этих трех строительных культур было характерно: преобладание каменного нижнего (одно- или двухэтажного) яруса и деревянных одного или нескольких верхних этажей; центризм и вертикальная устремленность формы храма; пластичность форм покрытия, достигаемая применением выгнутых стропил, обеспечивающих особую выразительность крышам; общность в орнаментации медных или позолоченных зеркал по поверхностям фризов и антаблементов этажей, решеткам балконов и т. д., как и элементов декоративного убранства храмов и завершений кровель, более принадлежащих к религиозной символике, чем формообразовательным основам архитектуры.
При общности ряда признаков форм пути сложения их оказывались различными. Центризм в тибетской архитектуре присущ исключительно главному храму: ему противопоставлялось планировочное решение вытянутого, спускающегося по склону горы монастыря. В бурятском же зодчестве центризм главного храма поддерживался и усиливался центризмом общего композиционного приема планировки ансамбля. Вертикализм форм храма тибетцами достигался плавно — многоуступчатым сокращением пирамидального объема, а бурятами — контрастностью убывания в объеме трех ярусов.
Цугилинский дацан бурят Читинского округа, основанный в 1801 г., при перестройке в середине XIX в. его главного цокчина в каменных конструкциях обрел новые формы, в какой-то степени отдаленно напоминающие о взаимосвязи с сопредельными странами Востока. Первый и второй этажи храма одинакового размера, что, исключая Цугольский и Анинский дацаны, в дальнейшем оказалось нетипичным для бурятских цокчинов. Кроме того, формы обрамлений проемов второго этажа Цугилинского храма получили стрельчатое очертание, которое позже также не применялось. В то же время в Цугилинском цокчине, подобно дацанам Агинскому, Цугольскому и Бырцуйскому, по обе стороны от входа в храм были возведены симметричные лестницы, почти не имевшие места ни в монгольской, ни в тибетской архитектуре. Применяемые в бурятских храмах открытые на три стороны лестничными спусками входные террасы или лестницы, расположенные между 4-или 6-колонными портиками, стали характерными признаками входа в бурятский храм.
С 70-х гг. XIX в. монументальная архитектура бурятских дацанов приобретает своеобразные черты. Это прежде всего трехъярусное решение объема храма с последовательным убыванием его ярусов. Архитектурный облик .храма уподоблялся мифической горе «Сумбэр» по ламаистской космологии, располагающейся в центре вселенной. Аллегорически образ вселенной, согласно «Иртынцуйнъ-толи», изображался в виде плоского круга с возвышением горы в центре и назывался мандала. В юрте самого бедного крестьянина дореволюционного Забайкалья образ мира в форме медного или .латунного блюда с возвышением в середине составлял атрибут ламаистского культа.
Художественный образ храма отражал концепцию мира, его устройство и формы. Гора «Сумбэр», как полагалось по ламаистским доктринам, имела форму четырехгранной пирамиды, и окружали ее ограды в виде четырехугольников, символизирующих горные хребты среди воды, отстоящих один от другого на расстоянии вдвое большем, чем высота горы, ближе, чем на двойную величину высоты храма, ограды в бурятских Дацанах не устраивались. Чем дальше от «горы», тем ограды становились ниже и расстояние между ними уменьшалось. Архитектура соборного храма развивалась от входа, ориентированного на юг, т. е. по меридиональной оси, а стороны храма ориентировались по странам света. Отношения основных размеров бурятского храма колебались незначительно при относительном равенстве отношений сторон основания к высоте памятника.
Пирамидальный характер решения объемов бурятского храма подчеркивался уменьшающимися кверху размерами окружающих этажи галерей, фризов, антаблементов, покрытий. Замена первых деревянных этажей в соборных храмах, каменными, проходившая в середине XIX в., не изменила принципов формообразования дацанов. По существу, контрастом строительных материалов только подчеркивался выработанный бурятами тип культового сооружения. Наличие каменного первого этажа, как правило, оштукатуренного и окрашенного в светлый тон, еще больше подчеркивало контраст подъема вверх более легких, но темных по окраске и более ажурных по архитектурным формам верхних этажей.
После правительственного Указа в 1832 г. о запрещении строительства новых дацанов (как меры пресечения дальнейшего развития ламаистской религии, подрывающей пропаганду православия), новые монастыри больше не возводились. Формообразовательные процессы свелись к перемещениям храмов в существующем комплексе дацана, кристаллизации архитектурных форм цокчина, эволюции пластических и орнаментальных мотивов. С этого времени практически закончился путь сложения архитектуры дацана как культурно-исторического типа. Изменение облика главных и второстепенных храмов происходит в рамках эволюции центричности архитектурных форм комплекса дацана при установившейся для архитектурного типа цокчина трехъярусности объема, а для второстепенных храмов — двух и одного яруса сооружений.
Принципы образования ансамбля бурятского дацана оказались традиционными в плани-ровочном решении и следовали, как и система объемно-пространственного построения храма, основам центрической симметрии.
Национальные корни формообразования архитектуры бурятских дацанов, естественность их трансформации прослеживаются более всего на архитектуре Гусиноозерского дацана. Истоки форм его храма, как бы уходящие к формам юрты, подчеркиваются в венчании храма «Майдарын дуган», посвященного «грядущему Майдари». Прямоуголь: ный объем первого этажа завершается восьми угольным объемом второго этажа, увенчанным традиционными скульптурными украшениями. Многоугольные объемы храмов не встречаются в тибетской и монгольской архитектуре рассматриваемого периода.
Последующие перестройки храмов меняли облик многих из них. Современные формы Гусиноозерского дацана, возведенного в камне в 1859 г., в какой-то степени отвечают образу типичного бурятского храма — цокчина и соответствуют им по формам, сложившимся к концу XIX в. Это ярко выраженный тип пирамидально-ярусного построения объема с уменьшающимися кверху тремя ярусами. Раскрытость архитектуры бурятского храма для посетителя, в отличие от тибетских и монгольских храмов, выражается в архитектурно развитой организации входа: широкие ступени одно- или трехмаршевых лестниц, огражденная балюстрадой или колоннадой крытая терраса или зал с рядом колонн, портик, увеличивающий пространство перед входом.
В пространстве входной террасы Гусиноозерского цокчина шириной более 9 м между южной стеной храма и портиком возведен ряд по традиции деревянных колонн с капителями-кронштейнами, ритм которых соответствует ритму колонн портика.
Стройность пропорций, отсутствие резких колебаний в общих размерах храма, обеспечивающее целостность композиции (как внутреннее свойство архитектуры) в сочетании с расположением (внешними факторами выбора природы окружения) сооружений ансамбля на фоне гор, водной глади или живописного ландшафта, усиливали художественную выразительность храмовой архитектуры.
При оценке образных черт архитектуры бурятского дацана нельзя не отметить распространенность применения цифры «три» при формообразовании: трехъярусность объема главного храма, трехмаршевые входы в храм, развороты входных лестниц на три стороны, три пары колонн входного портика; считались предпочтительными три двери с южной входной стороны и три проема на главном фасаде на втором и реже на третьем этажах, трехслойность трапециевидных покрытий и т. д., не говоря уже о формах декоративного убранства храма, которые соответственно повторялись последовательно на трех ярусах.
Особую роль в бурятских дацанах играет цвет. Не касаясь специфики значений того или иного цвета и особенностей декоративно-прикладного и изобразительного искусства, которые занимают значительное место в архитектуре дацанов, следует отметить, что цвет активно участвует в проработке архитектурных форм, усиливая пластичность антаблементов, карнизов, фризов, обрамлений входов и окон, завершений покрытий и венчаний храмов.
Традиционное декоративно-прикладное искусство бурят, достигшее значительного развития ко времени возникновения монументальной архитектуры, не прошло для нее бесследно. Бурятские дацаны, являясь произведениями народного зодчества соединили в своем искусстве и достижения мастеров декора.
Значение цвета для архитектуры кочевых и полукочевых народов, обитающих в однообразных по колористике степях и плоскогорьях, еще более проявилось в архитектуре «оазисов цивилизации» как именовались тогда дацаны в Забайкалье. Цвет обрел для их архитектуры еще большие идейно-содержательный смысл и значение. Высокий уровень декоративно-прикладного искусства помог обеспечить образно-художественные качества декоративного убранства храмов, тщательность проработки архитектурных форм, чистоту резьбы архитектурного декора, стойкость и интенсивность применяемого цвета.
Чистота тона красок, переход от одного тона цвета в другой делался путем ослабления — разбеливанием основного тона, что способствовало последовательности восприятия «пластичных» по окраске архитектурных форм. Орнамент как необходимая принадлежность произведений декоративного и прикладного искусства, идущая от особенностей художественного творчества бурят, стал неотъемлемой частью и архитектурных форм храмов. Резной полихромный орнамент, составленный из геометрических форм и зооморфных или растительных мотивов, покрывал в несколько рядов антаблементы и фризы, обрамления и коньки покрытий, заполняя равномерной пластической резьбой дверные полотна и оконные наличники. Все это характеризовало целостный пространственный строй храма.
Восприняв многое от соседних культур, буряты сумели выразить, свое мировосприятие в художественном образе храма, сохранив при этом национальное своеобразие. Архитектура дацанов, в которой нашел выражение обширный круг представлений ее создателей о мире, донесла до нас целый этап исторического развития забайкальских бурят.
Похожие статьи:
